Кто не слышал песню "Коробейники", или, как её чаще называют по слову из первой строки первого куплета, "Коробочка"? Песня эта давно стала опознавательным знаком русского фольклорного стиля, всеми узнаваемым русским мелодическим позывным.
Её упорно называют народной песней, на том основании, что автор музыки анонимен. Хотя автор слов, поэт-классик Николай Алексеевич Некрасов, отнюдь не был "песельником" и создавал не текстовку для репертуара тогдашнего шоу-бизнеса, а стихотворение.
Некрасов прекрасно владел материалом. Заложенные им в ритмическую основу текста фольклорные мелизмы словно запели сами по себе, композиторские усилия понадобились минимальные, если вообще понадобились – в народной среде хватало музыкально одарённых людей без консерваторского диплома.
Бросающийся в глаза факт, что "Коробейники" – стихотворение откровенно эротическое, ни литературоведы, ни музыковеды старались не подчёркивать. Считалось, что высоконравственный и даже пуританский по духу русский народ "про это" петь не может и вообще такими безобразиями не интересуется.
Исключалось из рассмотрения и то, что Некрасов, назначенный пропагандой в печальники горя народного, в личной жизни был человек страстный, одержимый влечениями далеко не пуританскими – женолюб, азартный картёжник, любитель выпить, прозорливый финансовый менеджер, мастер зарабатывать деньги на журналистике. По партийной принадлежности революционный демократ, он не питал в отношении воспеваемого им народа никаких почвеннических иллюзий.
Недвусмысленно эротическая история в "Коробейниках" поведана без называния вещей своими именами.
Персонаж, у которого "есть и ситец, и парча" – бродячий мелкорозничный торговец, иногда называемый владимирским словечком "офеня". В отличие от прасолов (оптовиков-скупщиков сырья и продуктов) и менял, торговавших в обмен, офени занимались исключительно розничной продажей за наличные всевозможной хозяйственно-бытовой мелочёвки. Впоследствии из офеньского промысла выросли первые русские коммивояжёры.
Низкий моральный облик офеней, их склонность брать натурой, особенно от молодых симпатичных крестьянских девок, были общеизвестны. Тем более что предлагали они товары, для женских глаз особенно соблазнительные – зеркальца, дешёвые перстеньки и колечки, помаду, белила и румяна, черепаховые гребни, ленты и цветные нитки для волос, ситцевые платки и косынки, серьги с речным жемчугом… За появившимся в селе офеней мужики ревниво присматривали, уличённого в соблазнении женского пола могли и отдубасить.
Тратиться на бабьи капризы прижимистые мужики, естественно, не хотели, и женщины, во имя красоты готовые если не на всё, то на многое, решались пожертвовать.
А поскольку то, что просил или на что намекал офеня, нельзя было назвать тяжёлой жертвой, но и нельзя было осуществить прилюдно, то бартерная сделка чаще всего совершалась в тёмное время суток, тайком и вдали от посторонних глаз.
Такова правда истории: простые русские крестьянки смотрели на "это" безо всяких возвышенных моральных предрассудков, особенно в тех случаях, когда ценою незначительной податливости могли добыть ценное приобретение. В этом отношении они ничем не отличались от своих западноевропейских сестёр по классу – там, за бугром, нравы были столь же свободные.
Главное – не попасться, не поймана – не воровка. Именно такую ситуацию и воспели "Коробейники".
Осторожная Катя "бережно торгуется, всё боится передать…" Молодой человек, не в силах сдерживаться, распаляется, пускает в ход руки, настаивает на скорейшем заключении сделки – "просит цену набавлять".
Договорившись на взаимоприемлемых условиях, партнёры направляются в удобное для совершения акта купли-продажи место – ржаное поле.
Рожь – злак высокий, до двух метров, скрыться в ней легко, а уж человека, принявшего горизонтальное положение, да в сумерках ("там до ночки погожу"), ни в какой прибор ночного видения не разглядишь.
Устойчивость ржи к полеганию, способность её примятых колосьев быстро распрямляться тоже отмечены в тексте – следы преступления к утру полностью исчезнут.
Любопытно, что на небольшое ночное приключение героиня соглашается за весьма умеренный гонорар – "бирюзовый перстенёк". Эта деталь далеко не случайная. Некрасов знал, что говорил.
В допетровские времена лиходельницы, то есть уличные дамы нетяжёлого поведения, практиковавшие прямо в центре Москвы, на Красной площади, недалеко от Лобного места, профессию и цену за свои услуги обозначали простым приёмом – держали в зубах колечко с камнем. Самые дорогие дамы были измарагдовые (изумрудные), самые дешёвые – бирюзовые. За двести лет прейскурант не изменился.
http://www.superstyle.ru/29aug2008/korobochka?page=1
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
